Некоторые актеры, сыграв всего одну роль, тут же становятся известными и популярными. А случается, что фамилию артиста с ходу и не вспоминают, однако, посмотрев на фото, тут же понимают: так он же играл в громадном количестве фильмов. К таким актерам очень точно подходит выражение «народный артист». Федор Лавров стал популярным благодаря своим второстепенным ролям. Один его эпизод в полюбившемся всем сериале «Оттепель» чего стоит. Как он пришел к своему сегодняшнему положению «народного артиста»?
— Федор, сегодня вы нарасхват. Можете себе позволить отказываться от предложенных ролей?
— Да, сейчас уже появилась такая возможность выбора. Конечно, это приходит со временем и опытом. А если я отказываюсь, то обычно это из-за повторений. Я понимаю, что уже играл это, ничего нового и для себя в этом материале не открою, и зрителю не покажу. А выполнять функцию — это скучно. Ты же должен в это вкладываться. А с холодным носом делать не хочется. И вот если есть такие предложения, я могу отказаться.
— А есть ли такие роли, на которые вы согласились бы сегодня, не раздумывая?
— Наверное, да. Хотя надо понимать, что вы имеете в виду — классику или что?
— А я не знаю, я вас спрашиваю поэтому…
— Конечно, есть какие-то вещи, с которыми я с удовольствием бы поработал, не отказываясь. Это очень зависит от автора, от самого материала, от режиссера, который мне это предложит, вот, наверное, главные составляющие.
— Чем привлекла роль в картине «Технарь», который можно увидеть на КION?
— Мне понравилось, что это необычная история необычного полицейского, который живет по своим законам, во многом независимым. Он художник своего дела. Вот это меня очень привлекло.
Федор Лавров стал популярным благодаря своим второстепенным ролямФото: кадр из сериала «Технарь»
— Вы родились в питерской кинематографической семье (отец Николай Григорьевич Лавров, мама Наталья Леонидовна Боровкова, — прим. авт.). Как вы думаете, этим фактом ваше будущее было предопределено с рождения?
— Ой, сложно сказать. Это такой масштабный вопрос. (Смеется.) Наверное, там сверху было предопределено, раз я здесь оказался. (Смеется.) А так я всегда очень интересовался и театром, и кино. Это все было в моей юности, которая проходила у родителей на съемках, на репетициях.
— В вашей семье отношения похожи на те, которые выстраивали ваши родители?
— Ну, не совсем. Все-таки тогда была совершенно актерская семья — и папа, и мама, а у меня супруга не актриса. Но дети периодически ко мне заезжают на площадку, чему я очень рад. Они смотрят, чем вообще занимается их отец, где он пропадает, что вообще происходит. В общем, они получают удовольствие, как мне кажется, наблюдая за всем этим процессом.
— Старшая дочка Глафира, которая родилась в первом браке, пошла по стопам дедушки, бабушки и папы…
— Да-а-а-а, это правда.
— Вы рады этому или нет?
— В общем, да. Поверьте, мы и так очень плотно общаемся, понимаем друг друга. У нас дружеские отношения, хотя мы папа и дочь. Но из-за того, что она занимается этой же профессией, у нас еще больше точек соприкосновения. Мы разговариваем на одном профессиональном языке. Это вообще круто, я считаю.
— Ну да, ведь вы теперь еще и коллеги?
— Да, мы коллеги, абсолютно верно.
«Сейчас я пока без театра какое-то время нахожусь, но я понимаю, что туда вернусь, потому что там мое сердце»Фото: кадр из сериала «Однолюбы»
— А в других своих детях вы видите актерские таланты?
— Ой, сложно сказать. Младшие занимаются в театральной студии, я за этим наблюдаю, но не супер пристально. Я даю свободу. Этот выбор должен идти изнутри. Я не могу ничего навязывать. Но я вижу, что им нравится. Кому-то больше, кому-то меньше. Но я считаю, что для развития это очень хорошо. Они учатся существовать в пространстве, в социуме, примерять какие-то роли, анализировать чьи-то поступки. Это полезно, даже если они не станут актерами.
— Дети дружат?
— Сиблинги — скорее да. Но по-разному. Бывает так, что они очень дружат, бывает, что как кошка с собакой. Старшая, Глафира, с ними обеими дружит, и они — с ней. А вот младшие могут и поссориться. Но все равно они понимают, что мы семья, что они родные люди. Это хорошо. Это нравится мне.
— А какое к вам отношения дома: папе не мешать или вы ни в чем не отказываете своим близким?
— Ну нет, есть какие-то моменты тишины — например, когда мне нужно поработать. Читаю сценарий, или зум-конференция, или встреча с режиссером — все знают, что есть время, когда не надо меня отвлекать, что это рабочее время мое. И никто на него не посягает, все понимают это.
— А дома обсуждаются ваши рабочие моменты?
— Да, бывает, конечно.
— Чем родные помогают при подготовке к новой роли?
— Взглядом со стороны. Безусловно. Есть какие-то вещи, которые сложно для себя решить, варясь в самом себе. Тогда какие-то советы спрашиваю у жены, иногда и у детей. Ведь у них совершенно свежий взгляд на все. Они никуда не погружены, а это бывает очень ценно.
«В смысле работы московский ритм мне всегда подходил больше»Фото: кадр из сериала «Карамора»
— Что для вас первостепенно — театр или кино?
— Сейчас я пока без театра какое-то время нахожусь, но я понимаю, что туда вернусь, потому что там мое сердце во многом.
— Вы говорите про то, что вернетесь во МХАТ?
— Я был во МХАТе. Но нет, не уверен, что вернусь именно туда, я вообще про театр как таковой, про работу в театре. Необязательно обратно в труппу репертуарного театра, но что-то делать, как-то мне высказываться, в общем, есть кое-какие идеи по этому поводу. Это желание не исчезло. И я думаю, что оно реализуется в какое-то ближайшее время. А по поводу отличия… Я был научен тому, что артист должен уметь все. Если он чего-то не умеет, он должен создавать иллюзию того, что делает он это каждый день. Поэтому у театра и кино есть различие, безусловно, но для меня это почти одно и то же. Ну, почти. Просто немножко разные краски. Немножко разная техника. Художник может писать красками, а может рисовать углем графику.
— Вы, можно так сказать, тоже писали разными красками, сначала работая в БДТ, затем во МХАТе. Вы сразу согласились на предложение тогдашнего худрука МХАТа Олега Табакова и оставили БДТ без сожаления?
— Кстати, я оставил там два спектакля. Приезжал в Петербург и долгое время играл их. Но мне, честно говоря, хотелось какого-то развития. Мне уже стало как-то тесновато, не понимал, что делать. Произошел застой. И поэтому, когда Олег Павлович Табаков сделал мне это предложение, я с радостью его принял. Потом я и в Табакерке очень много играл как приглашенный артист. Для меня это был шаг вперед.
— А переехав в Москву, приняли город легко?
— Да, у меня никогда не было такой лютой идиосинкразии по поводу Питера и Москвы. Мне как раз в смысле работы московский ритм всегда подходил больше. Всегда. Здесь происходит гораздо больше за один день, а тем более за неделю, чем в такой некой инертности Петербурга. В Питере я залеживался. (Смеется.) Стагнация какая-то ощущалась.
«Мне кажется, что сейчас у меня все выстроено правильно, правильный симбиоз работы и семейной жизни»Фото: Виктор Горячев
— Делаете разницу между вашими фанатками и поклонницами?
— Я не делю. Я не могу сказать, что это мой большой пробел, но я не так много общаюсь с поклонниками. Конечно, приятно, когда кто-то что-то говорит, кто-то письмо пишет, я всегда с теплотой отвечаю. Это такое сложное разделение — они с одной стороны баррикад, мы с другой. Для меня такого не существует. Мы все в первую очередь люди. Для меня разделение на профессии тоже очень условное. Да будь ты хоть дворником, но если ты любишь свою работу и выступаешь как художник, то совершенно наплевать, кто ты — дворник или космонавт, кинорежиссер или философ. Неважно. Ценность человека не в этом. Поэтому, может быть, я не знаю своих поклонников, своих фанатов, поэтому для меня и нет этого разделения баррикадного — эти там, мы здесь. Если люди интересуются какими-то работами, просят меня что-то рассказать, я с удовольствием расскажу. Так же как у меня друг математик, а я в математики ни черта не петрю, но, когда я у него спрашиваю что-то, он мне на пальцах объясняет какие-то абстрактные вещи. И мне это очень прикольно. (Смеется.)
— Признайтесь, а чье мнение для вас важно по поводу вашей работы?
— Ну конечно, зрителя. Я научен, что глазами зрителя на нас смотрит Бог. Это важный момент. Поэтому подвести зрителя я не могу. Но есть еще авторитетные для меня люди, к мнению которых я не то чтобы не могу не прислушаться, я обязательно буду их слушать. Я могу с ними быть в чем-то даже не согласным, но тогда я буду продолжать отстаивать свою точку зрения. Доказывать, что это они заблуждаются, а не я. И то, если я уверен в своей работе, естественно. (Смеется.)
— Но вы ведь были уверены в своей работе, когда пели в музыкальной группе «Чирвонцы», идейным вдохновителем которой считались? Почему тогда коллектив распался?
— Это был момент, когда у меня началась театральная жизнь в Петербурге. И какое-то кино уже появилось. Тогда я понял, что на этих трех стульях мне не усидеть. Всего не успеть. Ведь там куча организационной работы. Музыка всегда была для меня отдушиной, хобби, можно даже сказать. Но я почему-то понимал, что это не совсем мой хлеб. Хотя мне очень это нравится, иногда я возвращаюсь к музыке, но в это нужно очень сильно вкладываться — не меньше, чем в театр или кино.
— Поддерживаете отношения с бывшими коллегами-музыкантами?
— С кем-то да, поддерживаю. С немногими, потому что все разошлись по своим коллективам.
«Что будет через пять лет, точно предсказать не берусь, но я явно буду творить»Фото: кадр из сериала «Технарь»
— Что с музыкой сегодня?
— Ну так, что-то поковыриваем. (Смеется.) Но это случается редко, раз от раза. В свое удовольствие, как говорится. Опять-таки, в эту воду, в эту историю надо заходить серьезно. Если уж делать что-то, то надо делать. А на это нужно выкроить кусок своей жизни. Но у меня не всегда есть свободный кусок жизни для этого. (Смеется.)
— Правда, что группа как-то повлияла на ваш роман и дальнейшее общение с сегодняшней женой Леной?
— Да, она любила группу и ходила на наши концерты. Это правда.
— Лена не против, что вы становитесь все более востребованным на работе, а времени, возможно, на семью становится все меньше и меньше?
— Во-первых, ведь мы начали разговор с того, что появилась возможность от чего-то отказываться, а во-вторых, пока как-то, тьфу, тьфу, тьфу, мне удается балансировать — я успеваю и на работу, и с детьми побыть, и еще кое-что сделать. Все так обустроено, что я не уезжаю на пять месяцев куда-то в забой и меня никто не видит. Нет, такого нет. Случаются мои отъезды на неделю, ну на две недели, максимум. В том же самом Петербурге сейчас проходят большие съемки. Но даже если и случается выходной, я лучше возьму билет, сяду в «Сапсан», приеду к детям. Это непрерываемый процесс общения с семьей. Мне кажется, что сейчас у меня все выстроено правильно. Я хотел бы, чтобы так и оставалось, правильный симбиоз работы и семейной жизни.
— Каким видите себя лет через пять?
— Сложно сказать. Я был бы рад, если бы оставался примерно на тех же позициях, возможно, еще поднабрался бы опыта, сделал бы еще какие-то экспериментальные штуки. В этом году, например, я выступил как режиссер, мы сняли свой полнометражный фильм. Это был для меня первый опыт быть режиссером в кино. Хоть мы и в связке с режиссером Ромой Михайловым это делали, но ответственность была очень большая. Возможно, я буду продолжать двигаться в эту сторону. Однозначно, что я буду заниматься творчеством, в этом я уверен на сто процентов. Как оно повернется, музыка ли это будет, театр, кино или все вместе, это сложно предугадать. Это такая примета времени, когда я понимаю, что сейчас мне необходимо вот это, тогда я начинаю это делать и довожу до конца. Проходит время, и я понимаю, что сейчас хорошо бы чуть-чуть уйти в другую сторону. Поэтому точно предсказать не берусь, но я явно буду творить. (Смеется.)
Читайте также: Федор Лавров: «Я не отрекаюсь ни от бывших жен, ни от девушек».
Источник: